Жаль, что Норильск находится так далеко, климат там настолько суров, экология чудовищна, а на закрытые металлургические предприятия попасть чрезвычайно сложно. Если бы не все эти обстоятельства, то город был бы заполонен туристами, уставшими бессмысленно греться на морском берегу и жаждущими сильных впечатлений. Норильск сильнее любого дайвинга, рафтинга и прочих видов экстрима может поведать о живучести и приспособляемости человека. На его фоне даже проект «Египетские пирамиды» кажется невинной детской забавой.

Город с рожденья прятал свое лицо. В первый, «зэковский», период жителям не разрешалось фотографировать, фотоаппараты завезла только вторая, «комсомольская», волна в шестидесятые годы. Жилые кварталы по периметру можно обойти часа за три. В центре - проспект, «сталинские» дома, многочисленные азербайджанские дворники метут улицы, затем панельные многоэтажки, руины на улице «Лауреатов», дорогие магазины, кафе (все доставляют с «материка»), немыслимо дорогие гостиницы.  В конце центрального проспекта стоит непременный памятник Ленина, повернутый лицом прочь от современного города. Только спустя несколько дней после своего приезда, разобравшись с топографией «большого» Норильска я разгадал причуду вождя. Он смотрит в сторону промзоны Никелевого завода, самого старого предприятия, в цехах которого до сих пор стоит оборудование тридцатых годов, город начинался оттуда. Промзону, напоминающую кадры фильма «Сталкер» или последствия ядерной бомбардировки, отделяет от города озеро «Долгое», живописно обрамленное ржавыми трубопроводами, фонтанирующими охлаждающей производство водой. «Долгое» - место городского отдыха, дети плещутся в теплых фонтанах, взрослые деловито подбрасывают в костер для шашлыка шпалы, выломанные из полотна заброшенной железной дороги, когда-то проходившей вдоль берега.

Кроме возведенного зэками «Никеля» вокруг Норильска расположены циклопические  металлургические комбинаты следующих поколений:  «Медь», «Надежда», каждый – почти мегаполис. За заводами - рудники, город-спутник Талнах, под которым земля прогрызена бесконечными шахтами и штольнями, общая протяженность которых, говорят, равна расстоянию от Норильска до Москвы. Понять, зачем люди оказались в таком далеком, суровом, «нечеловеческом» место удается только там – в цехах, где легко может разместиться железнодорожный состав и двухкилометровых шахтах. Это и есть настоящий Норильск.

В городе и промзоне нет деревьев.  Когда из ближайшего к городу «Никеля» или «Меди» идет «газ», состоящий, главным образом, из оксида серы, дыхание перехватывает, а перед глазами разбегаются фиолетовые круги, деревья этого не выносят, они умирают. Люди живут и работают,  дышат в цехах через «соски» - коробка от противогаза, шланг и загубник; противогаз, стоя смену перед печью, в которой больше 1000 градусов, не поносишь. Я фотографировал плавильщика в тот момент, когда он, спасаясь от перегрева, перешел от печи на решетку, из под которой подавался в цех воздух. Поток поднимал тяжелую брезентовую робу пузырем у него за спиной. «Ну что ты меня снимаешь? - спросил он меня, отдуваясь, - Что я тебе, Мерелин Монро, что ли?»

После этого остается всплеснуть руками и выдохнуть: «Всюду жизнь!»

Я работал в Норильске больше двух недель, придерживаясь самого жесткого графика: утром завод - вечером шахта, утром рудник - вечером комбинат. Думаю, что останься я там на пару месяцев, все равно бы всего не увидел. В какой-то момент, сказал себе: «Стоп! Пора домой!» Теперь сомневаюсь, не поспешил ли. Наверное, придется вернуться.

Оригинал текста: http://www.asorin.ru/index.php?ids=384&sub_id=18